Непроходящая боль в животе привела молодую женщину к психотерапевту – и оказалось, что так проявляется невысказанная злость на маму и сестру. Но как позволить себе злиться на близких людей?
— Знаете, — сказала Женя на следующей сессии, — у нас еще не прошло и десяти сессий, но я, наверное, не буду больше к вам ходить.
— Вы имеете полное право, — сказала терапевт. — Вы могли бы просто не прийти в следующий раз. Я же не стала бы вас разыскивать! Но раз вы сегодня пришли, расскажите, пожалуйста: как вы решили больше ко мне не ходить?
— Как? Ну, со мной происходят такие вещи, которые мне не нравятся. Я сама себе не нравлюсь.
— А можете вы рассказать об этом поподробнее? Приведите пример.
Если злиться, случится что-то страшное
Женя рассказала о том, как возвращалась в слезах, что произошло за ужином и после…
— Это отвратительно — злиться и обижаться!
— А откуда вы об этом узнали?
— У нас начальник такой есть. Страшно злой. На всех, как цепная собака, бросается.
— А вы, когда злитесь, ведете себя так, как ваш начальник?
— Ну… вроде нет.
— Можно злиться — и не бросаться на людей. Можно даже спокойно говорить людям: "Я на тебя злюсь, когда ты…" Не пробовали?
— Нет! И не собираюсь! Я злюсь на самых родных людей — на маму, на сестру! Этого нельзя делать!
— А что случится, если это сделать?
— Не знаю. Что-то страшное.
— Где этот страх находится в теле?
— Нигде. Он больше меня. Он снаружи, он большой, а я маленькая.
— Но этого не может быть. Прислушайтесь к своему телу. Сколько его процентов занимает страх?
Женя прислушалась.
— Теперь он меньше меня. Процентов… Ну, процентов семьдесят.
— Где он находится в теле?
— В животе.
— Как он ощущается?
— Как пустота.
— Что она говорит?
— "Если родные тебя бросят, ты останешься одна".
— Кто вам это говорил? Когда?
— Мама говорила: "Будешь плохо себя вести, возьму Олесеньку и уйду, а ты останешься одна, потому что папа не будет с тобой сидеть".
— Маленькая девочка очень испугалась остаться без мамы. Без мамы она бы погибла. Но сейчас вы не маленькая девочка. Вы способны выжить без мамы.
Близкие – на самом деле близкие?
— Но все равно семья — это единственные близкие для меня люди…
— А как вы себе устроили, что семья — это единственные близкие люди?
— Не понимаю вас. Ведь родные — они и есть близкие.
— Не всегда. Родных мы не выбираем. Сначала, когда мы маленькие, семья для нас — целый мир. Но потом мы вырастаем и обнаруживаем, что мир — вокруг, а в нем много людей. И некоторые для нас становятся ближе родных по крови. С вами когда-нибудь это случалось? Женя, у вас есть подруги? Люди, с которыми вы вместе занимаетесь хобби? С которыми вам приятно гулять, болтать, чаевничать?
Женя задумалась. А правда, случалось ли с ней когда-нибудь нечто подобное? В школе была Наташа, девочка с белыми короткими волосами, которая сидела с ней за одной партой. Однажды Наташа принесла в ранце свою Барби, а Женя на следующий день свою, они после школы стали уходить и играть в игру с длинным сюжетом, где куклы были инопланетянами, феями и роботами.
Но как-то раз девочки задержались, их не могли найти, и мама устроила скандал с хватанием за сердце, после чего дружба с Наташей расстроилась. Но это было в четвертом классе… А после?
Когда она была в средней школе, папа вышел в отставку, было так интересно ходить с ним в походы и обсуждать книги, которые предлагал ей опять-таки он, что ей больше никто не был нужен. Потом — поступление в институт, студенческая компания, где она была не из самых ярких, но ее и не отвергали.
А потом папа умер, и наступили тяжелые времена, которые продлились… это что же выходит, они длятся по сей день? Никаких близких, кроме мамы и Олеси с ее семьей, никаких радостей, кроме компьютера и субботнего сна, никакой… никакой мечты… Как будто она заточила себя в монастырь, только без Бога… Женю будто накрыло темным глухим одеялом.
— В следующий раз придете?
— Приду, — твердо ответила Женя.
Разрешила себе злиться
Все лето Женя ходила на терапию. За это время случилось так много всяких событий, что для них стоило бы отвести целую книгу. Наверное, это была бы довольно скучная книга — все равно что трактат о том, как ребенок учится читать. Но Женя училась читать себя — и этот процесс был полон для нее восхитительных и страшных открытий.
Она наконец смирилась с тем, что это все в ней есть: и злость, и печаль, и обида, и отчаяние, и жалость к себе. Она натренировалась отличать грусть от злости и обиду от гнева. Она попробовала на вкус, какое сочувствие в грустных ситуациях ей подходит, а какое бесит (и теперь совсем не страшно говорить это слово — "бесит"!).
В поисках своих убеждений, запрещающих чувствовать, она вспомнила несколько случаев из детства, о которых хотела забыть, потому что в тот момент она была "очень плохой девочкой", — и вдруг увидела взрослым взглядом, что это родители оказались из рук вон плохими педагогами.
Она давно разрешила себе злиться на маму. Она даже признала, что постоянные мамины вторжения в комнату мешают жить, но пока не могла с этим справиться, не могла даже начать откровенный разговор…
И сбежала в отпуск с новыми друзьями. Да, у нее появились друзья, — правда, пока из интернета! Когда шла к ним на первую встречу, ужасно боялась: ну мало ли какими добрыми и милыми предстают люди в соцсетях!
Она попросила сессию на эту тему, проговорила с терапевтом свои опасения и те меры предосторожности, которые хотела бы принять; она даже купила газовый баллончик… Но была просто поражена вежливостью и доброжелательностью совершенно незнакомых людей.
А уж когда они вместе отправились в туристическую поездку по Волге, познакомились поближе, тут… тут Женя обнаружила, что когда-то она умела дружить, и эти навыки никуда не делись!
Когда перестал болеть живот
Глядя на простор серой величественной реки, Женя думала: почему мама и сестра ведут себя с ней совсем по-другому? Ведь они же родные люди! Почему даже суховатая и раздражительная Зоя на работе разговаривает с ней не так, как родные? Почему они не слышат ее, перебивают, вечно грубят, ведут себя так, будто ее нет на свете или она робот, у которого сбились настройки?
Из терапии Женя вынесла, что вопрос "Почему?" непродуктивен; рабочий вопрос — "Как?". В данном случае — "Как мне быть с тем, что родственники претендуют на всю мою жизнь?". При мысли об этом в животе что-то начинало ворочаться. Что-то подзабытое, но готовое вырваться и взять свое… Если не изменится что-то в ее жизни.
Она изменила свой способ мышления — не так, как собиралась вначале, не аффирмациями, но она этого добилась. Теперь ей нет надобности загонять свои чувства вглубь, она поняла, о чем ей сигналила боль в животе. Наступает самый трудный этап: что-то с этим сделать.
"Не надо торопить изменения, — говорила ей терапевт, — чем лучше ты понимаешь, в какой точке находишься, что с тобой происходит, тем вероятнее, что ты начнешь меняться". И правда: еще год назад Женя не понимала, что ей нужны друзья, нужен кто-нибудь, кроме семьи…
Она будто споткнулась мыслью о камень: а с чего она взяла, будто семья — это только мама и сестра? Почему у нее не может быть собственной семьи? Мысль об этом была непривычно ранящей, но и радостной…
Как это у Луизы Хей, "просто позволь потоку жизни течь сквозь тебя"? Х-ха! Она вскочила на ноги, чувствуя легкость, и убежала по склону туда, откуда слышались голоса ее друзей…
Живот не болел. Собственно, она даже и не заметила, в какой момент он начал вести себя тихо и дисциплинированно. Когда она набралась сил отказаться от еженедельных прогулок с племянниками? Или когда, спокойно выслушав претензии бушующего Василия Петровича, невозмутимо возразила по существу — так, словно он не кричал на нее секунду назад? Решительно выпало из памяти…
Окончание следует.
