Накануне сентября моя лента в Фейсбуке начала пестрить жизнеутверждающими открытками. "Только глаз перестал дергаться — и снова учебный год". Рюмка коньяка рядом со школьными тетрадями и подпись: "Родители, крепитесь, все будет хорошо". Комплект для родителей "к началу учебного года", представляющий собой набор из валерьянки, персена, новопассита, настойки пустырника — и далее по списку.
Я, будучи мамой двоих школьников, над какими-то открытками похихикала, а какие-то друзьям разослала — чтобы тоже похихикали. А потом села и задумалась: так ли уж это смешно? Ведь в каждой шутке, как говорится, доля шутки — остальное правда. И о какой положительной учебной мотивации детей можно говорить, когда сентябрь еще не наступил — а у родителей уже глаз дергается в преддверии?
Поразмыслила я над этим, собрала мысли в кучу — и с началом сентября приступила к проведению "психологического ликбеза" с родителями школьников.
Рассказала о том, чтобы снизили ожидания и перестали так волноваться из-за школьных успехов ребенка — ведь тревожность родителей передается детям. Попыталась убедить в том, что невыученные уроки и полученные двойки в начальной школе никакой опасности для жизни и здоровья детей не представляют.
Объяснила, что если у ребенка-младшеклассника в момент приготовления уроков внезапно просыпается зверский аппетит, мучает нестерпимая жажда, каждые пять минут хочется в туалет, а ручки и тетради теряются и ищутся до тех пор, пока не наступит время отбоя, — так это вовсе не потому, что ребенок решил поиздеваться над родителями. Просто у него не дозрели те участки мозга, которые отвечают за концентрацию внимания и целеполагание. Не беда — дозреют через пару лет, не стоит переживать и валерьянку пить.
Итак, проведя очередное родительское собрание, в седьмом часу вечера возвращаюсь домой. А дома меня ждет собственный третьеклассник... с несделанными уроками, разумеется.
Конечно же, я знаю, что после шести вечера работоспособность ребенка стремится к нулю. Конечно, понимаю: ожидание того, что ребенок безукоризненно выполнит все уроки на продленке, равносильно ожиданию манны небесной. Более того, я вообще считаю, что продленка — это зло. Ну, а что поделаешь — жизнь иногда вносит свои коррективы.
Итак: встреча, поцелуй... дневник...
— Вова, ты уроки сделал?
— Есть хочу! — в ответ заявляет ребенок.
— Хорошо. Я иду готовить ужин, а ты приступай к урокам.
— Я не могу приступить к урокам. Я же есть хочу!
Сын у меня тот еще упрямец, поэтому, чтобы не тратить время на спор, оправляюсь готовить ужин.
— Вова, ты поел?
— Поел, но не наелся. Еще хочу!
— Ты ведь уже две порции съел?!
— Аппетит разыгрался, — отвечает сын с невинным выражением лица.
— А быстрее ты есть можешь?
— Не могу. Я наслаждаюсь. Та-а-ак вкусно!
Вот ведь хитрый поросенок.
— Поел? Теперь — за уроки!
— А теперь я хочу пить.
— Начинай делать уроки — а я воды принесу.
— Нет, — отвечает Вовка, хитро поглядывая на меня. — Я чаю хочу!
— Некогда чаи гонять. Марш за уроки!
— А без чая, — задумчиво говорит сын, — я уроки делать не могу — голова не соображает.
— Хорошо. Давай договоримся. Я ставлю чайник — пока он закипит, ты успеешь сделать математику. Заодно проверим, что быстрее: время кипения воды или время приготовления математики.
— Ла-а-адно, — милостиво соглашается сын. Математика — его любимый урок.
Отправляемся вместе в детскую, достаем школьный инвентарь.
— Ой! Я забыл, в какой тетради писать надо. Тут их две.
— Пиши, в какой хочешь.
— Нет, так нельзя. Мам, может, в вайбере спросишь, в какой тетради мы писать должны?
— В вайбере про твои тетради ничего не написано. Хватит тратить время — пиши!
Вовка открывает пенал, где обнаруживает полное отсутствие ручек.
— Вова! Я тебе с утра положила в пенал две ручки! Ты что их — ешь, что ли?
Естественно, дома хранится стратегический запас ручек. Не впервой ведь.Задание по математике у Вовки легкое, поэтому я с чистой совестью наливаю себе чашку чаю и включаю фильм в соседней комнате. Конечно, когда мой "рассеянный-с- Бассейной" делает уроки, лучше сидеть в комнате рядом с ним — так быстрее получается. Но усталость от 10-часового рабочего дня берет свое — хочется законной передышки.
Через 15 минут заглядываю в детскую. Ребенок с задумчивым видом сидит над учебником и вертит в руках робота-трансформера.
— Вова! Ты что, не можешь решить пример "25+5"?!
— Я потерял ручку, — растерянно отвечает ребенок.
Ручка, как водится, валяется под столом. С обгрызенным колпачком, разумеется.
Вспомнилось. Мама моя рассказывала, что мой старший брат постоянно грыз ручки в начальной школе. И она вычитала в журнале "Семья и школа" совет: если школьник грызет ручку, следует намазать колпачок чем-то невкусным. Горчицей, например. Совет, конечно, тот еще, но, за неимением лучшего, мама последовала ему. В итоге мой брат радостно слизал с ручки горчицу, сказав "Надо же, как вкусно!", и с тех пор является поклонником острых и пряных блюд. Мама считает это следствием своего глупого педагогического эксперимента и пытается помучиться чувством вины. Я считаю, что это совпадение. Мало ли почему люди любят острое.
Но это так, к слову.
А тем временем я с тоской заглядываю в тетрадь сына. В которой он не написал ничего, кроме даты и заголовка: "Домашняя работа". Нет, не так: "ДомШняя работа". В прошлый раз было: "ДомАняя работа". В позапрошлый — "Домашняя раБта". Дисграфики — народ креативный. Двух одинаковых вариантов написания одного слова не признают. И ошибаются каждый раз по-разному. Наверное, чтобы родителям не так скучно было с ними уроки делать.
Смотрю на эту "ДомШнюю работу" — и чувствую, что силы мои на исходе. Еще немного — и начну закипать.
— Вовка, — предлагаю сыну совершенно искренне. — А может, ну их, эти уроки? Пойдем лучше чай пить!
— Ну не-е-ет! — отвечает сын. — Это ты нарочно так говоришь! Чтобы я наоборот, назло тебе начал быстрее делать уроки!
Умный, блин.
На самом деле ребенок прекрасно понимает, что пойти в школу с несделанными уроками не есть хорошо. Но одно дело — понимать, а другое — заставить себя совершить этот подвиг.
Ладно, с любимой математикой с грехом пополам разобрались. Следующим номером в программе у нас русский язык. Который Вовка ненавидит. Да и задание, как на грех, каким-то хитроумным оказалось. Анаграммы или что-то в этом роде... Поскольку объяснять, как именно расшифровывать эти чертовы анаграммы, ни сил, ни времени уже нет, просто диктую сыну правильные варианты. По ходу дела слежу, чтобы не очень много авторского креатива в написание слов привносил. Потому что с правописанием у Вовки та же беда, что и у Винни-Пуха из мультика. Хорошее, но почему-то хромает.
Ура! С уроками покончено. Даже девяти часов вечера еще нет. Переходим к заключительному заданию в нашем вечернем квесте — приготовлению вещей на завтра.
— Вова! А где твоя школьная форма?
— А?
— Где школьная форма, тебя спрашиваю?!
Большинство родителей почему-то ожидают, что ребенок, придя из школы, аккуратненько развесит форму на вешалке. Мне бы их проблемы. Мой сын смотрит на меня растерянными глазами — он и в самом деле не помнит, куда подевалась эта проклятая форма.
В прошлом учебном году, я, помнится, проводила в школе деловые игры для родителей. Мы моделировали ситуации, которые часто происходят с детьми. В частности, такую, как "мам, я потерял спортивную форму". Обсуждали, какая реакция в данном случае будет правильной, а какая — нет.
Смотрю на сына и понимаю, что моя реакция сейчас будет крайне неправильной. Тем более, форма не спортивная, а школьная. Недешевая. Недавно купленная. И вообще, в школу же нужно завтра в чем-то идти! В гимназии — строгий "дресс-код". В "гражданском" приходить не разрешают.
Но пока еще держусь. Из последних сил пытаюсь припомнить, какая реакция в таком случае должна быть "правильной". Ведь я же сама рассказывала об этом родителям!
— Сынок, вспоминай. Ты после школы был на футболе. Там переоделся в спортивную форму. Домой пришел в спортивной форме. Так?
— Так.
— Значит, школьную форму ты оставил на футболе в раздевалке?
— Не помню...
— Вспоминай. Ты переоделся, а школьную форму положил в спортивный мешок? И оставил в раздевалке?
— Не помню...
— Или забрал мешок вместе с формой из раздевалки и потерял по дороге?!
Сын в отчаянии хватается за голову:
— Ну не помню!
На этом самообладание меня оставило, и я, вопреки всем своим правилам и убеждениям, отвесила ребенку подзатыльник. Мысленно провалившись от стыда перед теми родителями, которым рассказывала о недопустимости насилия над детьми. Ну, а что поделаешь — ничто человеческое (в смысле, ничто родительское) мне не чуждо.
За подзатыльник, я, конечно, перед Вовкой потом извинилась (да он и не обиделся, вроде). Рассказала, что он у меня самый умный, любимый и бесценный — уж точно ценнее несчастной школьной формы. Которая, кстати, через пару дней благополучно нашлась в раздевалке футбольного клуба. Да, от того, что мой сын два дня ходил на уроки не в полном соответствии с дресс-кодом, школа не рухнула. Учительницу предупредила, объяснила ситуацию — та, зная моего "потеряшку", лишь посмеялась.
Ну, довольно о грустном... Уроки, потерянные вещи, мазня в тетрадях, невыполненная доМшняя раБта и прочая рутина... Какое это имеет значение? Ведь на самом-то деле ребенок у меня очень умный. Своим умением за считанные секунды производить операции с четырехзначными числами в уме он вводит в ступор взрослых, которые не успевают даже проверить правильность ответов на калькуляторе. Его речевым оборотам, умению формулировать мысли, задавать вопросы, давать определения, а также некоторым энциклопедическим знаниям, пожалуй, мог бы позавидовать и кандидат наук. Ну, а пресловутый синдром дефицита внимания, как известно, проходит по мере взросления. Поэтому у меня есть все основания считать, что мой сын вырастет каким-нибудь знаменитым ученым. Уж точно не менее выдающимся, чем Эйнштейн.
Главное, чтобы ребенок сам не перестал в это верить.
