Это было сумасшедшее время - мы с подругой решили разбогатеть и взяли в аренду маленькое кафе. Попросту обычную "разливуху". На тот момент мне было 33 года.
До кафе мы с мужем спокойно жили в свое удовольствие. Детей у нас не было, и шестым чувством я знала - не будет. Из-за меня. Короче, сделали кое-какой ремонт и с огромным энтузиазмом начали... По первым дням стало понятно - в наше кафе будут ходить местные выпивохи в поисках дешевой водки, как это и было до нас. Ладно, желание клиента - закон. Через неделю мы с ужасом обнаружили, что рядом, в сквере, вовсю торгуют героином. А наркоманы, в ожидании, когда им принесут заветную дозу, возьмут чайку, и тихонько в уголок забьются. Честно говоря, они нам не очень мешали, и мы их не трогали.
Тогда я и познакомилась с Артемом и Олей. Это были молодые "старички". Оба наркоманы со стажем, со СПИДом, живущие в подвале. Грязные, худющие, вечно голодные... Ольгин живот я заметила, когда она была на пятом месяце.
- Ты будешь рожать? - спрашиваю.
- Буду, - говорит.
- У тебя же СПИД, тебе жить негде!
- Ну и что? Мне деньги платить будут! Снимем комнату, Артем работать будет!
- Оль, ты представляешь, кто у тебя родится? Ты ведь колешься! - пытаюсь достучаться до нее.
- И не такие рожают! - отмахивается от меня.
Шло время. Я сутками вертелась - рынок - кафе, кафе - рынок. В один прекрасный день из угла, где обычно сидели "наши нарики", я услышала писк. Думала, щенка приволокли, хотела идти ругаться. Подхожу. То, что я увидела, повергло меня в шок. Оля с Артемом, на стульях, разложив грязное одеяло, пытались завернуть крохотное существо, которое трудно было назвать ребенком.
- Вчера родила! Девочка!
- А почему ты не в роддоме? - мне становится страшно...
- Сбежала. Меня ломало сильно, а Артем не знал, где я.
- Пойдем ко мне домой, - говорю. - Что-нибудь придумаю.
По дороге Оля рассказывает, как ее забрала с улицы скорая, как ее возили по роддомам и ее не хотели нигде брать. Как в роддоме, в туалете, ее заставили саму бриться в то время, когда рукой можно было достать головку ребенка. Как обзывали врачи, как на боксе, в который ее поместили, приклеили бумажку с большими красными буквами "СПИД". Как потом нянечка поставила грязное ведро, в качестве туалета, трехлитровую банку с водой, а, выйдя из бокса, закрыла его снаружи, показав кулак... Как на нее смотрели из-за стекла, словно на зверька в зоопарке. Заломает тут...
Пока мы идем, сверток в Олиных руках не то плачет, не то скрипит. Мне становится жалко Ольгу. Она ведь совсем одна. Мама спилась и умерла, после того как нелепо погиб отец. А ведь школу без троек закончила.
Честно говоря, таких страшненьких детей я даже не представляла. Девочка была как печеное яблоко, только фиолетового цвета. С нее даже не смыли кровь и родовую смазку! На животике, как веревка, болталась пуповина, которую, судя по подтекам по бокам, даже не мазали, а просто облили зеленкой. Ребенок все время как-то неестественно крутит головкой и плачет, словно что-то болит.
Вместе с Олей пишем список. Памперсы, смесь, ползунки, соски. Даю ей три тысячи.
- Я быстро, до рынка и обратно! - заходит в лифт. - Я ее Анюткой назову! - слышу из лифта.
Закрываю за Ольгой дверь, иду к Анютке. Взяла на руки - оцепенела... Такая легкая, как перышко. Не выдержала. Разревелась. Ладно, думаю, хватит лирики, надо хоть помыть ее. Осторожно сняла с ножки и ручки бирки, обмыла. Завернула в простынку, жду Олю. Проходит час. Анютка, устав плакать, уснула. Прошел еще час. Анютка проснулась, закряхтела.
До меня потихоньку доходит, что Олю можно больше не ждать. Звоню мужу, жалуюсь. Он тихо балдеет от моего рассказа. Через 15 минут Серенький дома, вместе решаем ехать по магазинам. Делаем из моего пуховика "конвертик" для Анютки, за час покупаем все необходимое. Приехав домой, пытаюсь покормить ребенка. Она не ест, и постоянно плачет.
Проштудировав справочник, вызываем частного неонатолога. Врач, выслушав меня, долго молчит, потом долго пишет, и еще дольше рассказывает нам с мужем, вконец обалдевшим, что нам предстоит, если у нас хватит глупости "связаться" с этим ребенком. Уходит. Мы понимаем одно - нам надо в больницу! Срочно! Анютка не кушает и плачет из-за того, что ее "ломает". Оля ведь всю беременность кололась! Наверное, если бы неонатолог этого не сказал - мы никогда бы не поняли, что с ней.
В больнице нас не берут. У нас нет ни одного документа, ни одной бумажки! В ход идут деньги. У меня трясутся ноги-руки! Я плачу, умоляю врачей что-нибудь сделать, ведь прошло 12 часов, как ребенок не ест и постоянно плачет. Мы бились в двух больницах. В третьей нас госпитализировали...
Оля пришла через два дня. Сказала, что ее остановил наряд милиции проверить документы. Из-за того, что у нее не было паспорта, ее задержали, продержали в отделении, и ей пришлось отдать деньги, чтобы отпустили. И я, наивная, поверила.
Больница... Врачи поведали мне, какие у Анютки перспективы. Если переживет ломку. Зато обнадежили, что у детей, рожденных от ВИЧ-положительных матерей, при грамотно проведенной профилактике, есть ШАНС!!! Мы решили попробовать. Ведь хуже не будет, верно?
Если писать про то, что мы пережили - это, поверьте, не очень интересно. Врачи, больницы, лекарства... Все осложнялось тем, что долго мы жили без документов, ведь Оля жила без паспорта, в женской консультации на учете не стояла, сбежала из роддома без единой справки!
Оля и Артем. Мы договорились с ними, что будем платить им, и они не будут возражать против того, что Анютка будет жить с нами.
Сегодня 1 сентября. Сегодня моя дочь первый раз пошла в детский сад. В младшую группу. Когда ей исполнилось три годика, я решила (с согласия участкового врача) "потерять" ее медицинскую карточку. Мы завели новую, ведь с нас сняли наш диагноз - ВИЧ.
Кафе пришлось бросить. Пришлось поменять квартиру. Я устала быть "дойной коровой" для Оли с Артемом. 5 сентября у нас состоится суд. По сути дела, это просто формальность, дабы соблюсти закон. Мы и так семья.
Дынина Любовь Семёновна
