Отлет из Москвы был тяжелым. Рейс откладывали и откладывали. Улетели мы только около трех ночи. Хотя должны были в 0-30. Самолет под завязку набит гастарбайтерами. Мне даже пришлось одного сгонять со своего места — объясняла, что тут не трамвай и места для каждого уже расписаны. Может быть, я слишком сурова? Кормили отвратительно. Отношение стюардесс пофигистическое. Такое, наверное, было во времена СССР на внутренних рейсах. В общем, больше я этой авиакомпанией не летаю, несмотря на то, что она принадлежит правительству Москвы.
Тут же в самолете со мной попытались познакомиться: «А скажите, как вас зовут... Встретимся-погуляем». Долго объясняла, что знакомиться не хочу, гулять есть с кем, и вообще в Москве сидит злой ревнивый муж и «он вас зарэжет».
В аэропорту Душанбе на всех не хватило бланков миграционной карты. У столика толкалось с десяток «счастливых» обладателей российских паспортов. Пограничник пообещал все уладить. Ушел, вернулся через десять минут. Сказал, что бланков нет, и не будет. «Идите так». В моем загранпаспорте появилась печать о въезде в Таджикистан. Интересно, меня потом впустят в Европу?
Моя подруга Лена и ее муж Олег ждали меня недалеко от здания аэропорта. Оказывается, мое прибытие отметили «фейерверком». За час или два до этого в аэропорту и на главной площади города взорвались две небольшие бомбы. Людей к «воздушным воротам» Душанбе не подпускали. Форс-мажор.
Лена сторговала такси за 10 сомони. Цены буду писать в местной валюте — так удобнее. Курс такой: за 100 сомони дают 140 российских рублей. Ехать пришлось через весь город. Хорошо, что жара только начиналась.
У подруги дома не работал лифт. Жильцы вот уже полгода не хотят скидываться на лифторемонтника. Так же как на водонасос и ТЭЦ. В результате вода в кране появляется два раза в сутки: утром с 6 до 8 и вечером — примерно в том же интервале. Обязательные атрибуты квартиры — электроводонагреватель и масляный радиатор. Зато соседи самозабвенно каждые выходные моют во дворе ковры. Откуда только воду берут?
Вечером отправились погулять по городу. Искали дом, где когда-то жила моя подруга-москвичка. Дом не нашли. Зато стало понятно: шаг вправо или влево от парадной улицы, и попадаешь в захолустье. Мусорные кучи прямо перед крыльцом, домики из саманного кирпича.
На одной из главных улиц города мальчишка весело плескался в арыке с грязной водой. Рядом в этом же арыке какие-то дядьки мыли машину. Солнце отчаянно припекало. Ребята поняли, что таскать меня по солнцепеку уморительно.
Отловили маршрутку — маленький автомобильчик на 8 человек неизвестной марки. Проезд — один сомони с пассажира. Ехать — с закрытыми глазами. Только в Душанбе я поняла, почему водители-гастарбайтеры в московских маршрутках гоняют так смертоубийственно. У них привычка осталась. Правила на дорогах в Таджикистане никто не соблюдает. Первым едет тот, у кого машина дороже. Или кто громче давит на клаксон. Пешеходы бросаются на проезжую часть как в ледяную реку. И все время в неположенном месте. Страшно, одним словом.
Мы вышли на углу центрального проспекта и пошли пешком. Деревья, тень. Хорошо. Долго стояли у Дома писателей — спорили, кто изображен на барельефе. То ли Гоголь, то ли Горький... К единому мнению так и не пришли.
В парке 800-летия Москвы решили съесть мороженое и охладиться компотом. В жару — самое лучшее средство. У входа в ресторан — два фонтанчика. В моем пионерском детстве такие стояли в каждом лагере и назывались питьевыми. В Душанбе их приспособили для мытья рук. Гигиена в этом городе — основа безопасности. Кстати, выпитый в тот день компот был единственным напитком, купленным на разлив. Потом приобретали только запечатанные бутылки.
Дошли до президентского дворца. Там наши гуляния «пресекли» местные стражи порядка. Готовились к приезду президента России. Пускать туристов было не велено. Но удалось сделать пару снимков. Красиво.
Закончить день решили шашлыками. Где-то на окраине — небольшой ресторанчик «Тайга». Открытая терраса обрамлена плотным строем елочек. Не хватало только медведя в клетке. Шашлык оказался очень вкусным. Особенно рулетики — свернутые колечками куски мяса и сала. Платили друзья — они категорически отказали мне в праве тратить деньги. Это национальная особенность. Меня позвали в гости, а гость — это самое дорогое. Старалась быть не особенно «дорогим» (по тратам) гостем.
На второй день было планов «громадье». Однако, человек предполагает, а Господь располагает. Нужно было сделать регистрацию. Оформление заявления — шесть сомони. Заполнение квитанции на таджикском (большие и маленькие крючки в квитанции, при том, что пользуются таджики кириллицей) — шесть сомони. Пошлина за регистрацию — 15 сомони. И — «приходите в среду, после обеда». Никакие уговоры и посулы не помогли. Только журналистские удостоверения друзей «смягчили» чиновников. Велено было прийти во вторник после 9 утра.
Отъезд в Пенджикент, который Лена планировала на ночь понедельника, откладывался. И мы отправились в Варзоб. Это ущелье в пригороде Душанбе. С таксистом сторговались за 20 сомони. Заметьте, я везде упоминаю слово «сторговались». С таксистами можно и нужно торговаться — опять же национальная особенность.
В Варзобском ущелье течет горная река. Холодная и мутная. Ближе к Душанбе ее перегородили с двух сторон — получилось озеро. Проточное — горная река везде пробьет себе дорогу. По берегу озера построили «купальни» — кабинки, где можно переодеться, оставить вещи и полежать, когда устанешь плескаться. Что-то вроде лежаков на приморских пляжах. Аренда такого сооружения — 10 сомони. Время не ограниченно. Внутри два (две?) курпачи. Это такие национальные матрасы, набитые ватой. И много-много мух. Потому как в этой же «купальне» люди кушают. А убирать за всеми — руки отвалятся.
Но на мелкие неудобства можно не обращать внимания. Зато воздух какой! А горы! А озеро! Купаться я там не рискнула — очень холодно. Вода успевает прогреться только сверху. Сантиметров на 10. Так что я тихо-мирно сидела на бережке, свесив ноги в воду. Мимо носились стаи мальков и головастики. Один раз вылезла довольно крупная жаба. Осмотрелась в поисках принцев и уплыла.
Принцев вокруг хватало. Таджикские женщины вообще мало купаются в открытых водоемах. А если и ныряют, то в одежде: платье и штанишках. Женщина-таджичка, появившаяся на пляже в бикини, — позор семьи. Нам позорить было некого (подруга замужем, а мне наплевать на мнение местной публики), и мы смело облачились в купальники. А вокруг плескались горячие таджикские парни. Они были очень горячими, и когда Ленкин муж Олег уплывал на середину озера, становилось страшно.
Но все обошлось. Мы съели арбуз, кило шашлыка и выпили литр сладкой воды. Все это — за три или четыре часа. Домой отправились сытые, довольные и обгоревшие.
Утром во вторник нам отдали регистрацию. Маленькая розовая бумажка с разрешением пребывать на территории Таджикистана 90 дней (спасибо, мне недели хватило). Вместе со мной регистрацию получала девушка с российским паспортом. Но в национальном таджикском наряде. Она узнавала, как можно получить разрешение проживать в стране год. Я удивилась — ну зачем тогда оформлять российский паспорт, если жить все равно на родине? Расспрашивать показалось неудобно.
До отъезда в Пенджикент еще оставалось несколько часов. Мы решили съездить посмотреть Гисарскую крепость. Дорога заняла минут 15-20. Величественное сооружение. Огромнее ступени, высокие стены (вернее то, что от них осталось). Считается, что внутри музей. Вход — 3 сомони. Если жаль денег — можно обойти кусок рухнувшей крепостной стены, влезть на холм. Местные так и делают — они внутри «музея» пасут скот.
Говорят, на территории крепости спрятан клад. Когда-то правитель утопил в озере свои сокровища. Чтобы врагам не достались. И умер. С тех пор золото так и не нашли.
Напротив крепости стоит здание медресе (это религиозная школа у мусульман) — его недавно отреставрировали. А рядом — общежитие, где жили ученики этой школы. В нем сделали музей «культуры и быта». Еще по три сомони с человека и лазай-щупай-примеряй сколько душе угодно. За тобой не бегают седенькие смотрительницы. Работникам музея вообще лень передвигаться по жаре. Конечно, самое дорогое закрыто в витринах. Но, например старинную посуду или прялки, и даже ткацкий станок удалось повертеть в руках.
Ехать к Гисарской крепости лучше все-таки ранним утром. К полудню мы обгорели как куры-гриль. И выпили все запасы воды. Дома пару часов приходили в себя. Ну а потом нас ждал долгий и мучительный (это потом стало понятно, что он мучительный) переезд в Пенджикент.
Вез нас таксист за 400 сомони. Путь длинной в 200 (кажется чуть больше, но я не запомнила) километров разделялся так: 80 км хорошей дороги, еще 20 км — так себе, все остальное — бездорожье. От Душанбе отъезжали весело — дороги ровные, на обочинах — красивые усадьбы. По дороге даже дача президента попалась. Симпатично: полянки, мостики, беседки. Говорят, Рахмон там только официальные приемы летом проводит. А все остальное время на даче живут его дети.
Дорогу от Душанбе на север строят китайцы. Они придумали очень хитрую схему. Выделили грант братскому таджикскому народу на строительство дорог. И сами же стали подрядчиками. Таким образом, часть денег возвращается в Китай в виде налогов. Частично решена проблема безработицы для китайцев. Да и на стройматериалы они особо не тратятся. Песок и щебень — вот они, практически под ногами. Всем хорошо — и таджикам и китайцам.
Из-за этой стройки мы ехали в Пенджикент чуть дольше, чем рассчитывали (восемь часов вместо шести). Больше часа стояли и ждали, когда китайцы закончат работать и освободят проезд. Наш водитель даже успел дыню покушать с какими-то приятелями.
Но главным препятствием стал тоннель, который недавно пробили в горе вроде бы для удобства путешественников. Строят его уже не китайцы, а иранцы. Кто-то очень умный посоветовал им пробурить дыру именно в этом месте. Причем сначала пробурить все 5 километров, а потом бетоном заливать стены и пол. Кто был этот гениальный человек — осталось за кадром. Но когда уже все работы были сделаны, с потолка и стен хлынула вода. Оказалось — в горах над тоннелем огромное озеро. Я не знаю, как иранцы будут решать теперь вопрос ремонтом данного сооружения. Лично мне при проезде через тоннель вспоминалась песня Криса Ри «Road to hell». Дым, водопады воды, темнота. Дорога в ад...
В Пенджикент мы прибыли в двенадцатом часу ночи. Нас встречали. Улыбчивый молодой человек по имени Умед (потом оказалось, что он руководитель аппарата администрации района) отвез нас ужинать. Есть не хотелось. Этот факт расстроил принимающую сторону:
— Не вкусно?
— Да нет же, вкусно. Просто устала. Хочу спать. Есть не хочется.
— Значит, не вкусно.
Вот и поговорили... Забегая чуть вперед, скажу, что кормили как на убой. Учитывали любые пристрастия и пожелания. В том числе брали в расчет и постные дни. Персонально для меня.
Разместили нас в маленькой частной гостинице. Кровать, душ, туалет. Телевизор со спутниковыми каналами. Чего еще надо для счастья? Для профилактики убила маленького черного паука. Кто его знает, может он ядовитый — залезет в кровать и закусает до смерти. Уснула, как только положила голову на подушку.
Утром кормили клубникой, медом и вкуснющими лепешками. Купили лично мне. Гастрономические пожелания учли. Всем остальным достались и блинчики, и ветчина, и сыр. Еще творог со сметаной, яичница и много фруктов. Просто лукуллов пир.
Кормили не зря. Потому что сразу после завтрака потащили в дальнее путешествие. Жара. Раскопки. Много-много лет на горе над городом ищут развалины древнего Пенджикента.
Город здесь появился еще в шестом веке. Жили в нем в основном торговые люди. Как-никак перекресток Великого Шелкового пути. Жили. Возводили дворцы правителям и храмы. Себя домами не обделяли. Основой их религии был зороастризм — поклонение солнцу, свету. Но туда добавились и элементы раннего христианства, иудаизма, буддизма. Религия стала камнем преткновения в споре с завоевателями. Арабам-кочевникам последователи Заратуштры были не по сердцу. В восьмом веке старый Пенджикент сожгли. Жителей уничтожили. Те, кто остался в живых, ушли вниз, к реке. Заново выстроили город, приняли ислам, стали выращивать рис.
Все это рассказал нам начальник археологической экспедиции. Раскопки в Пенджикенте проводили и проводят сотрудники Эрмитажа. В советское время откопанные здания консервировали, а находки увозили в Ленинград. Например, фрагменты настенных росписей. Теперь черепки, топоры и элементы украшения стен сдают Министерству культуры Таджикистана. А здания закапывают обратно — денег на консервацию нет.
Рядом с раскопками — музей. Маленький домик — бывшая мечеть. Раньше использовался как амбар. Культовые сооружения в советские времена постигла одинаковая участь. Вне зависимости от религии.
Думаете, на этом все? Как бы не так. Местный археолог, прознав, что мы — журналисты (то, что мы в отпуске, в расчет не принималось), потащил нас осматривать еще одни раскопки. Уверял, что откопал «Пизанскую башню». Башня висела на краю над обрывом. Лезть на нее я не рискнула — боюсь высоты. Издали выглядело красиво. И даже местами величественно.
Про последующий обед из десяти блюд я, пожалуй, промолчу. Столько я не ела никогда в своей жизни. Чтобы как-то растрясти съеденное, решили искупаться. Речка мелкая — пешком перейдешь. Отправились искать более глубокое место. Выглядели смешно. Особенно начальственный Умед в костюме с закатанными по колено штанами.
От поездки на очередные раскопки я отказалась. И отправилась спать. А что еще делать, когда за окном — плюс сорок, и все тело обгорело?
Вечером решили погулять «без сопровождения». Не тут-то было. Дойти мы успели до центральной площади. Ну, и с молодежью местной слегка пообщались. Подвыпивший паренек в очках бросился к нам с приветственным «Hello». Получил от Лены нелюбезный ответ «До свидания» и обиженно удалился. Зато еще минут пять за нами бежала стайка детишек лет семи-девяти. Ребятня на разные лады повторяла слово «Здравствуйте» и намеревалась подергать за сумку. Наконец-то я поняла, как чувствовали себя иностранные пионеры в детском подмосковном лагере.
На углу площади нас уже поджидал Умед на своем «Мерседесе». Дорогие гости одни и пешком. Действительно, ужас. Умед гостеприимно усадил нас в машину и на большой скорости принялся катать взад-вперед по небольшому Пенджикенту: «Посмотрите направо — посмотрите налево». Отвез к мосту через реку и долго доказывал — это самый большой понтонный мост в Центральной Азии. Возможно, и самый большой. Но не понтонный. Впрочем, это несущественные детали. Вокруг торжествовала дикая природа: горная река, луна, горы... И ты внутри всей этой красотищи.
В планы принимающей стороны входило еще посещение теплицы с розами. Там нам вручили по букетику и заставили написать что-нибудь в книге почетных гостей.
Утром опять подняли рано. Предстояло ехать в горы. На турбазу. Обещали обалденную красоту и при этом европейский комфорт. Обрадовалась. Но культурная программа оказалась незавершенной. Нас ждал Пенджикентский краеведческий музей.
Вы помните еще те старые добрые краеведческие музеи советских времен? С обязательным набором: ископаемые наконечники стрел (или бивни мамонта), зал посвященный героям ВОВ (лучше бы отдельный музей про них сделали) и зал В. И. Ленина. Краеведческий музей Пенджикента с 80-х годов прошлого века мало изменился. У входа попросили снять обувь и обуть тапочки. Кстати, переобуваться просят везде — очень много пыли. И мы пошли рассматривать настенные росписи, автоматы Калашникова и зал под названием «Пребывание Эмомали Рахмона в нашем районе». Музей, надо сказать, богатый. Видно, что люди трудятся там грамотные и увлеченные. Старалась слушать экскурсию, насколько это было возможно. Моя подруга галопом пронеслась по залам — она музей уже посещала. И нетерпеливо подпрыгивала у чучела иранского скворца. Лене хотелось в горы.
Показать нам должны были два волшебных места. Первое именовалось «7 озер». Второе — «Куликало».
Сначала отправились к водоемам с цифрами. Это действительно было потрясающе. Образовались семь озер, видимо, очень давно. Когда-то здесь было ущелье, и текла горная река. Но потом начали происходить обвалы. В семи местах реку перекрыло. Образовались естественные плотины и озера с кристально чистой водой.
Первое из них — самое глубокое и потому темно-синее. Есть легенда: когда на этой земле только появились первые мусульмане, они подвергались преследованиям со стороны сторонников зороастризма. Мусульман убивали и сбрасывали в озеро. С тех пор каждую пятницу на синей глади появляются красные полосы. Красивая легенда. Но, к сожалению, подтвердить ее я не могу. Мы проезжали мимо озера в четверг.
Чем выше в горы, тем чище вода и тем сложнее проехать. Вез нас молодой таджик по имени Ломон. По крайней мере, так слышалось. По созвучию моя подруга прозвала нашего водителя «Лагман» — так называется суп у некоторых народов Средней Азии. Ломон владел неплохим автомобилем — «Daewoo Leganza». И вот на этом почти лимузине мы ползли по горным дорогам. Под днищем угрожающе скрежетало. Но Ломон был неустрашим. Он осторожно вползал по почти отвесной стене, громко сигналил у поворотов (чтоб навстречу не вылетел местный джигит), и лихо слетал вниз по извилистой дороге. Между четвертым и пятым озером нас ждали. В маленьком ауле глава поселения и старейшины готовились к приезду дорогих гостей (то есть нас).
Ждали, как потом оказалось, с пяти утра. Над шумной горной речкой накрыли стол. Черешня, вишня, арбузы, дыни, яблоки, помидоры, огурцы. Все это — легкий перекус перед обедом. Желание съесть все и немедленно померкло при мысли, что кормить будут много, долго и почти насильно. Я не ошиблась. Первое блюдо — суп а-ля шурпа. Бульон и бараний жир. Второе блюдо — тоже что-то похожее на суп. Кисломолочный напиток с зеленью. Третье блюдо — огромная тарелка с картофелем и телятиной. Ну и арбузы с дынями. Черешня, яблоки, помидоры и огурцы. «Кушайте, кушайте. Что ж вы не едите? Вам не нравится?»
Кстати, глава этого аула — единственный таджик, который сказал мне спасибо: «Спасибо вам, москвичам, что даете работу нашим мужчинам». Я растерялась. Мне-то за что? Ответила:«Спасибо вашим мужчинам, что не дают Москве зарасти грязью.» Я не ошиблась, нет? У нас же таджики дворниками работают?
Еды было слишком много. Мы отпросились прогуляться. С километр через весь аул шли пешком к пятому озеру. За каждой дверью — любопытные глаза. К нам не приставали, нет. Но бросали работу и смотрели. Интересно, как мы выглядели в их глазах? Чужаки, иностранцы.
Ленкин муж, Олег, полез в озеро купаться. Вода ледяная. Руку опускаешь — сводит. Но Олег осилил несколько кругов в чистейшей хрустальной воде. Я позавидовала его стойкости и мужеству. Фотосессия на берегу. И мы решили уже ехать дальше. Не тут-то было.
Нас снова усадили за стол. Фрукты-овощи. Зеленый чай. И опять блюдо с картошкой и мясом. Просили остаться: «У нас гостей так просто не отпускают». Когда Лена заявила, что я не замужем и в поиске достойного жениха, эти самые женихи тут же нарисовались на горизонте в достаточном количестве. А объем еды на нашем столе увеличился. Или мне показалось? Я чувствовала себя героиней анекдота:
— Съешьте блинчик.
— Спасибо. Я на первом уже сижу, а последний из горла торчит.
Лена радостно объявила: «В честь нашего приезда они зарезали теленка!» Я испугалась: «И что, пока мы его не съедим, они нас не отпустят?» Отпустили. Сетовали, что не остаемся. Звали приезжать еще. Прекрасные люди!
Спустились с гор. Куликало в противоположную сторону. По дороге позвонил Умед с вопросом: «Вы в мавзолей Рудаки заезжать будете?» — «Нет, не будем». — «Хорошо». Ломон остановился у мемориального комплекса основоположника таджикской поэзии. И зачем спрашивали? Мавзолей как мавзолей. Кирпичный округлый дом. Внутри, в центре, надгробие. Интереснее оказалось административное здание. Красивые расписные потолки. Нас уже ждали за накрытым столом. Опять еда! Хорошо, что обошлось без мяса. От гостеприимных музейщиков вырвались с трудом.
Уже стемнело, когда до пункта назначения оставалось километров пять. Машина Ломона застряла. Выталкивали Олег и мальчик-погонщик. Ослики мальчика стояли с нами на горке и ждали хозяина. Мне пришла в голову мысль потрогать парнокопытных за уши. Как бы не так. Мы с Леной делали шаг, и ослики шаг. Мы начинали идти быстрее, и ослики карабкались по горе вверх. Наконец более спортивная Ленка догнала одного и схватила под уздцы. Уши зверя оказались теплыми, с жесткой шерстью.
Машину вытолкнули, но она застряла через двести метров снова. Мальчик с осликами ушел. Навстречу шли другие люди. Их ослики тащили дрова, люди были заняты, и им не хотелось толкать чужую машину. Решили идти пешком. Первый же подъем в спортивном темпе и я выдохлась. Села на камень и поняла, что дальше — ни шагу. Сердце колотилось как бешеное. На мое счастье Ломон оказался настоящим джигитом. Он выбрался из ямы и с ревом взлетел на пригорок. Погрузились обратно, поехали дальше. В тот вечер меня хватило только на то, чтоб свалиться на кровать. Ребята еще пошли ужинать.
Собственно, в кровати я провалялась и весь следующий день. Сложно сказать, что именно меня «придавило». Разреженный воздух, обильная непривычная еда накануне или марш-бросок. Ребята ушли смотреть волшебное Куликало (потом оказалось, что до него 6 километров, и это не одно озеро, а много озер). Я сначала пыталась выспаться. Но оставленному со мной Ломону было скучно. Он приходил меня будить с упорством кукушки — с шести утра каждый час. В девять я не выдержала и встала. Ломон повертелся в домике еще немного и умчался «пить чай» с владельцем турбазы. И началось настоящее счастье. Я читала Ильфа и Петрова на крылечке домика. Грелась на солнышке, смотрела на окрестные пейзажи, дышала воздухом... Воздух. Какой же он там упоительный. Кристальный. Первозданный.
Во второй половине дня тронулись в обратный путь. С горы спускаться легче. Особенно на переднеприводной машине. Добрались до Пенджикента. Прямо на границе города нас ждали. Пересадили в джип, набитый тетками и кулями с рисом. Это была последняя машина в сторону Душанбе. Всю дорогу водитель смотрел не на дорогу, а на сидевшую позади него болтушку. Общались они. Я успокаивала себя тем, что джип широкий и устойчивый. Можно подумать, на километровой высоте это спасет.
Доехали благополучно и весь следующий день посвятили покупке подарков. Заодно зашли в чайхану. По виду очень напоминало столовую советских времен. Столы с липкой клеенкой. Разношерстная публика. Но еда — выше всяких похвал. Если не придираться к уровню сервиса — очень хорошо можно там пообедать или поужинать.
Утром воскресенья я влетела в здание аэропорта, нагруженная по самые уши. Как я дотащу это все до дома, даже и не думала. Мало того, что мой родной чемодан разбух до неприличия. Я добавила к нему ящик с фруктами (5 кг) и дыню (еще 3 кг).
Грустный таможенник посмотрел на мою груженую аэропортовскую тележку: «Девушка, а у вас перевес». Я обозлилась. Ну, какое его дело?! Да, я знаю что перевес; да, я заплачу; да, у меня есть деньги. Устав от моей непонятливости, дядечка заглянул мне в глаза: «А у вас же сомони остались? Ну зачем они вам? А я помогу пройти все формальности». Деньгами с дядькой поделилась, и он развил бурную деятельность. Оформил мне билет и багаж без очереди и без доплаты. Как потом оказалось, и место мне еще досталось отличное — можно было вытянуть ноги в проход. Замотал в полиэтилен ящик с фруктами. Протащил без очереди через паспортный контроль и досмотр. И ручкой помахал на прощание.
В ожидании самолета я промаялась еще четыре часа. Была крайне зла, ибо сажать нас решили не во Внуково, а в Домодедово. Хорошо, машину в аэропорте не поставила, как делала это в последнее время. Родина встретила «приветливым» пограничником:
— А зачем вы летали в Душанбе?
— К подруге.
— Подруга — таджичка?
— Нет, русская.
— И что она там делает?
— Живет, работает.
— Давно живет?
— С рождения...
— Кем работает?
— Журналистом.
— Куда ездили?
— В Пенджикент. Кажется, это на севере страны. Я плохо знаю географию.
На этой фразе мне шлепнули в паспорт печать. Мда... Виза в Европу мне, видимо, не светит еще лет пять. Если уж родные пограничники так встречают.
В Домодедово долго искала свой багаж. А когда наконец-то вырвалась на свободу и заказала такси, облегченно вздохнула. Я ехала домой радостная. Мои приключения подошли к концу.
